«Сефарды» и «Средний Восток» – это нечеткие категории, а их сочетание может породить целый ряд проблем. Термин «сефарды» исторически обозначает иудеев и конверсос, изгнанных с Иберийского полуострова в XIV, XV и XVI вв. после христианской Реконкисты, рост юдофобии и появления инквизиции. После изгнания из Сфарад («Испания» на иврите), эти евреи осели в Османской империи, Нидерландах, в Западной Европе, в обеих Америках и на Среднем Востоке, где они в основном остались отдельного этническими сообществами и сохранили свою культурную отличие от еврейских и нееврейских сообществ на территории их новых домов.
Иберийская еврейская культура была внутренне неоднородной даже к принудительному появления сефардской диаспоры; после изгнания из Испании и Португалии эта раздробленность лишь усилилась. Сефардской культура неизбежно смешивалась с культурами местными, региональными и трансетничнимы, из-за чего уже через несколько поколений сефарды из разных регионов говорили на разных языках, развили независимые кулинарные и портновские традиции, практиковали разные профессии и, в общем, роднились с городами, городками, империями и регионами, в которых поселялись: впрочем, несмотря на это, они продолжали идентифицироваться как евреи и сефарды (публично или тайно). Итак, уже в XVI в. конверсос с раннемодерного Амстердама (Bodian 1997), сефарды Юго-Западной Франции (Маиипо 1978), Юго-Восточной Европы (Benbassa and Rodrigue 2000), Латинской Америки (Barantan 1993; Uchmany 1993) и Суринама (R. Cohen 1982, 1991) существенно различались между собой.
Несмотря на такое разнообразие, с XV до конца XIX в. можно говорить о «сефардский мировой порядок», который охватывал Средиземноморский бассейн,
Средний Восток, Северную Европу и обе Америки (Schroeter 1994). Сефардов разделяли политические границы, языка, религиозных и культурных практики, а объединял обмен средствами, людьми и идеями, сила памяти и саморепрезента- ции. Поскольку эти связи пересекали границы народов, государств, империй, регионов и континентов и просуществовали более пяти веков, охарактеризовать их нелегко. Наверное, сложность культурных и материальных связей, которые поддерживали существование сефардской диаспоры, лучше передает ряд изданий, к возникновению которых приложилось многие ученые (Abitrol et al. 1997; Beinart 1992; Gampel 1997; Ginio 1992; Goldberg 1996; Kedourie 1992; Stillman and Stillman 1999; Stillman and Zucker 1993). Масштабное исследование сефардской диаспоры принадлежит перу Джейн Гербер (Gerber 1994), а Эстер Бенбасса и Арон Родриго совместно написали исчерпывающий очерк о жизни сефардов в Турции и на Балканах, то есть в регионе, который они называют «сердцевиной» восточных сефардов »(Benbassa and Rodrigue 2000 : p. Хих); обе эти работы ценны и для студентов, и для специалистов по данной проблематике. Начинающим же можно предложить впечатляющие очерки с сефардской культуры пера МАИР Хозе Бенардо (Benardete 1982) и Паломы Диаз-Мас (Diaz-Mas 1993).
Как и сефарды или ашкенази, евреи Среднего Востока, оказавшись по разные стороны политических границ, разделялись на ряд различных групп, носителей разных языков, религиозных и социальных практик. И хотя сефардские или ашкеназских диаспоры появились за Позднего Средневековья, евреи заселяли различные регионы Среднего Востока на протяжении тысячелетий. Следовательно, культурные, материальные и социальные традиции персидских евреев развивались независимо от йеменского еврейства, которое, в свою очередь, сильно отличалось от мустарабим (то есть юдео- арабских сообществ) Северной Африки, Сирии, Ираке, Палестине или Египта.
Еврейская культура этих трех «культурных зон», очевидно, гомогенной ни была. Существуют аргументы в пользу того, что марокканское еврейство было отдельной «иудейской культурной зоной» – отчасти из-за того, что Марокко долго было независимым королевством (Deshen and Zenner 1996: 7). Также, несмотря на то, что большинство сефардов, которые после изгнания из Испании поселились в Северной Африке, растворились в более ранних сообществах мустарабим, часть все же создала отдельную поселения на побережье и сохранила юдео- испанский говор, известную под названием «хакетия» (Chouraqui 1968) . Что касается евреев Центральной Азии, то, хотя их исторических корней следует доискиваться в Персии, их культуры и языка отличались от культур и языков евреев, живших на территории Персии или Ирана, и со временем эти различия закреплялись (Fischel 1950, 1953; Loeb 1997, 1982).
Синтезировать такие разные истории еврейских общин Среднего Востока – задача не из легких. До самых современных и самых влиятельных попыток осуществления этого проекта относятся различные разведки пера Бернарда Льюиса (Lewis 1984) и Нормана Стилмана (N. Stillman 1979,1984). Льюисова книга «Евреи ислама» – это масштабная работа, которая охватывает целое тысячелетие и огромные территории (см. Также замечания Ettinger 1981). Как можно догадаться из названия, в этой монографии исследовано, как исламское право и высокая политика трактовали еврейских подданных и относились к ним. В результате, динамика внутри еврейских общин и тонкости местных еврейских культур остались без внимания. В противоположность этому, в двухтомном исследовании Стилмана «Евреи на арабских землях» и «Евреи на арабских землях за современной эпохи» (Stillman 1979) – приведены не только исторические исследования, но и сборник источников, написанных в основном евреями с арабского Среднего Востока (следует отметить , что в мусульманских земель входят и европейские территории, принадлежавшие Османской империи, то есть ячейки сефардов). В отличие от Льюиса, Стилман поощряет нас взглянуть на историю глазами подданных-евреев, а не господствующих мусульман.
Несмотря на упомянутые выше различия, во влиятельных очерках Льюиса и Стилмана можно найти ряд сходных черт. Оба исследователя представляют еврейские сообщества Среднего Востока как пассивные группы, приспосабливались сначала с исламскими законами и общества, а затем – к более сильному влиянию Запада. Ни один из исследователей не подает четкой картины еврейской социальной и экономической истории, и никто не вспоминает о жизни евреек. Несмотря на эти и другие недостатки, оба исследования – важные источники для ученых и студентов, потому что они предлагают разносторонний обзор своего предмета и при этом остаются понятными и для студентов-бакалавров. Ценные, хотя и несколько устаревшие, также исторические очерки Хаима Дж. Когена (Н. J. Cohen 1975) и З. Гиршберґа (Hirschberg 1969), а также антропологическое исследование еврейских общин Среднего Востока пера Рафаэля пата (Patai 1971). Ряд изданий (часть из них – антропологического направления) помогли нам лучше понять связи средневосточной еврейской культуры – несмотря на то, что большинство из них посвящено исключительно XIX и XX вв. (MR Cohen and Udovitch 1989; Goldberg 1996; Deshen and Zenner 1982,1996).
Можно отмечать исторических различиях сефардов от средне- восточных евреев (а также различных средневосточной сообществ – одной от другой), а можно, вроде Льюиса, описывать, что у них было общего: скажем, мусульманское правление, которое, безусловно, способствовало развитию трансетничних экономических, правовых и социальных практик. Впрочем, можно предположить, что сефардов с еврейскими общинами Среднего Востока связала (а также склонило исследователей к именно такого сочетания) не столько укрепление мусульманского правления, сколько события XIX и начала XX в .: эмансипация части европейских еврейских общин, колониализм и ориентализм, появление социальных наук, филантропия западноевропейских евреев и сионизм, создание и развитие государства Израиль и постепенное исчезновение большинства еврейских общин Среднего Востока, Северной Африки и Юго-Восточной Европы. Эти события привели к невиданным до тех пор близких физических и идейных встреч западноевропейских евреев – и первого поколения исследователей из иудаики – с евреями Среднего Востока, Северной Африки и Юго-Восточной Европы (можно добавить, что и с восточноевропейскими евреями тоже). В результате появились новые векторы связей между сефардами и средневосточной евреями. Происходили стремительные физические и метафизические изменения еврейского мира, повлияли на то, как ученые сейчас реконструируют прошлое.
Если истоков концептуального и исторического сочетание сефардов с се редньосхидним еврейством следует доискиваться в событиях конца XIX и начала XX в., То события последних лет их только сблизили. Современные политические события на Среднем Востоке, интеллектуальные дискуссии в американских академических кругах, продуцирование истории и мифов об Израиле, Холокосте и еврейском прошлом способствовали такому сочетанию и предоставили ему новые значения. Именно эти факторы повлияли на то, каким образом ученые объединяют историю сефардов и средне- восточных евреев; через них эти еврейские сообщества в академических исследованиях то дискриминируют, то изучают более тщательно.
(No Ratings Yet)
Загрузка...