Данный раздел является продолжением изучения античного наследия, которая состоит не только из теоретических размышлений, но и специфического мироотношения и мировосприятия, и создавало неповторимый образ жизни. Однако для дальнейшего исследования и осознание особенностей нового периода философствования, вспомним некоторые черты того, что теперь мы определяем как философию.
Как известно, философия – это обращение к фундаментальным основам бытия. По М. Хайдеггером, она вопрошания, которое одновременно ставит под вопрос того, кто спрашивает. Можно сказать, что философия является сформулированное стремление человека к целостному бытия. Это обращение человека, осознавшей свое истинное предназначение.
Таким образом, философия – это особое состояние сознательного интеллектуального углубления в сферу бытия. Однако, такой интеллектуальный состояние предполагает внутреннюю зрелость, субстанцийнисть человека. То есть по- настоящему обращаться к бытийных глубин может человек, осознающий себя в нем и пытается осуществить свое присутствие. Как видим, философия существенно отличается от научных дисциплин и по цели, и по объекту, и по субъекту. Следовательно, она, по Гераклиту, несколько отличное от всего обычного, нечто принципиально «самостоятельное».
Философия – это осознание единой бытийной праосновы всего существующего. А также того, что, так называемый, реальный мир занимает своеобразное промежуточное положение между бытием и ничто. Человек должен не только понять такое свое срединное положение, но и осознать собственное предназначение. Тогда она прибегает к философствования. Для древних греков «философствования» было не простым мышлением, но специфическим образом жизни, способным вести человека к разгадке «последних вопросов» бытия, к пониманию мета- физического, такого, что является основой естественного.
Начала греческой философии совпадают с началом открытия человеком себя в мире, своего места относительно окружающего, другими словами, с субъект – объектного раздвоение мира. Размышления, анализ, сравнение, сопоставление совпадают в философский дискурс. А это уже черта нового мироотношения. Пифагор такое мироотношения называет «любо – мудреют». Он будто подчеркивает, что философия – это уже «не есть мудрость». Мудрость открыта бытию. Полная мудрость в понимании грека, присущая только античным богам. Мудрость в человеческом мире как бы возвращает человека к бытию как целостности, втягивая его внутрь, в результате чего она забывает собственное «я». Можно сказать, что мудрый знает бытия цене собственного «я». Философ, наоборот, ищет смысл бытия с помощью собственного «я». Однако на этом пути его ждут препятствия. Дело в том, что развертывание логического аппарата мышления, как ни странно, отдаляет искателя от осознания метафизического, т.е. целостности бытия, часто сводя интерес к суттевос -тей посюсторонней, т.е. приближая его к науке. Так, философский дискурс формирует собственного носителя – исследователя, который способен грамотно формулировать вопросы и, опираясь на логику, постепенно искать на него ответ, однако, неудержимое стремление бытия и слияние с последним, у него исчезает. В лучшем случае оно превращается в обычный интерес, а сужение философствования – к логическим операциям, который впоследствии делает человека неспособным ни к настоящему вопрошания бытия, ни до получения ответа (так чистый теоретик, лишенный внутренней целостности также теряет способность входить во власть целого), но и лишенной даже такой потребности. Есть удаляясь от мудрости, философия в качестве любомудрия переводит стремление первой в латентное состояние, так сказать, в состояние «до востребования», к настоящему вопрошания. Но очевидно это станет значительно позже, когда философия в полной мере исторически отработает себя как чистый дискурс и научная дисциплина.
Для грека философия еще содержала активную память мудрости. Но именно здесь философия формируется и как исчезающая мудрость, и как дискурс, начался. И мудрость, и дискурс предстают в ней в качестве диалектического единства. В период ранней классики – в этом единстве доминировала мудрость (так называемые досократиков); высокая классика является свидетельством их динамической уравновешенности; впоследствии в эллинистической философии предшествует дискурс. Известно, что для Сократа и Платона философствования было действительным способом бытия – мышления, т.е. философия смогла заявить о себе как логика (диалектика) только потому, что была этикой, которую вдохновлял бытийный логос. Действительно, «философия имеет смысл как человеческий поступок» (Хайдеггер). Таким образом, чтобы осуществить вопрошания, которое затем станет основой дискурсивной интерпретации, человек должен вести жизнь в соответствии с бытия, вечного, а не к потребностям временного настоящее. Поэтому удивляться роковом выбора Сократа может только тот, кто уже не является настоящим философом, для кого философствования свелось к голому дискурса. Однако, для философа Сократа не было нравственного выбора в том, пить ему чашу с ядом: он знал сокровенное и не мог не действовать соответственно. Это человек, который своей экзистенцией достигла бытия, а бытие раскрылось определенной степени в его экзистенции. Так что не удивительно, что именно Сократ является олицетворением символа человека вообще (вспомните типичный пример логического построения: “Сократ – человек»).
Вспомним Платона. В глазах обычных людей он тоже чудак. Отказ от перспектив блестящей карьеры поэта и драматурга, непреодолимая верность духу учителя, духа философствования, неудержимое желание, несмотря на все препятствия (даже ценой собственной свободы), воплотить в жизнь принципы идеального государства… Но для самого Платона выбора также не было. По его собственному выражению, нефилософы отличается от философа как спящий, от того, кто не спит, то есть знает бытия. Это знание является не абстрактным, а своеобразным «захватом» бытием, которое, не оставляет человеку выбора, делая ее проводником бытия, существом действительно свободной в отличие от тех, кто находится в мареве иллюзий поцейбичности. Хайдеггер считал, что истина философствования укоренена в судьбе человеческого присутствия. А это присутствие осуществляется в свободе. Этика Сократа и Платона не просто органическая их философии. Именно она и делает их философами. Она будто рождена с мысле – бытийных основ и соответствует божественному в мире. В этих условиях философский дискурс берет начало не в меняющейся случайности настоящее, а во вдохновении, вдохновения бытием и завершается в образе жизни.
В одном из писем Платон писал, что ему было «очень стыдно перед самим собой, как бы НЕ оказалось, что я способен лишь на слова, а сам никогда добровольно НЕ взялся бы ни за какое дело». Но чувство стыда в данном контексте совпадает с чувством страха, уверенностью, что его слова потеряют метафизическую значимость, если он не подкрепит их действенным поступком. Он считал, что этической несовершенством человек отлучается от мысле – бытийных основ.
Соответствие этических взглядов онтологической доктрине в эллинистических системах несколько иная. Для новых мыслителей философия уже – весьма существенно дифференцирована. Это своеобразная совокупность логики, физики и этики, где этика логично моделируется и картинно демонстрируются. Порой кажется (на примере сократической школ), что этические принципы искусственно пе – далюються, чтобы произвести более сильное впечатление на окружающих. Время здесь этика слишком умна, потому следует из логики поцейбичности, и не всегда подсказана самим бытием. Однако, редукция философии в европейском сознании к чисто теоретической деятельности хотя и отодвинет ее от античного идеала философствования, которое предусматривало единство бытия и открытую ему человека, но произойдет значительно позже.
Создается впечатление, что античная философия целенаправленная к мудрости, но не способна ее достичь. И как тут опять не вспомнить Пифагора, так как для него философия – просто «любовь к мудрости», но которой подчинена жизнь. Это тоска по мудростью! Это стремление к ней и одновременно осознание невозможности ее достижения хитростями мышления отдельного человека, в сознании которой бытие ограничено возведением к бытию мысли. Хотя, возможно, из всех достижений европейской культуры именно философия в истинном смысле слова, ближе всего стоит к постижению бытия в его тотальности. Однако, достижения последней предусматривает такое усилие индивидуального духа, которое будет способно перевести мастерство чистого философствования на принципиально новый уровень. Поэтому следует не унывать, а открывать для себя изначальную философию, но, самое интересное – открывать философа в себе и осознавать, что истинная философия не хуже мудрость. Просто это разные плане восприятия свитобутгя.
Как феномен теоретической деятельности философия начинается с VI в. до н.э. в Древней Греции и завершается в VI в. н.э. во времена Римской империи. Есть античная философия просуществовала около 1200 лет, объединяя в себе духовное наследие древних греческих и римских мыслителей, которая заключается в три этапа: классика (или эллинская философия), эллинистическая философия и философия эпохи Римской империи. Однако, следует заметить, им предшествовал мифологический период. Это канун философии. Здесь мифология есть определенное мировоззрение (лучше – мироотношения), то есть она включает в себя только несколько философское. А. Ф. Лосев называет такую философию дорефлективною, потому мировоззренческие моменты таким сознания данные нерраспределенной и слитно.
Классика (VI -IV вв. До н.э.) является начальный период античной философии. Философия здесь – это рефлексия над мифом, то есть последний становится объектом мышления. Если дорефлективна философия не различает объективное существование живых существ с субъективным жизнью, то первая рефлексия над мифом приводила к осознанию в нем субъекта и объекта. Чувственный космос в целом предстает в качестве объекта, хотя разные периоды классики вносят свои черты.
Ранняя классика чувственный космос трактует интуитивно (досократиков); средняя классика – дискурсивно, как поиск наделементних обобщений (софисты, Сократ); отношение высокой классики в космос – диалектическое и загальнокосмологичне, т.е. в виде системы иерархических уровней категорий (Платон); в поздней классике чувственный космос понимался не категориально диалектически, а энергично, в виде учения о Разуме – перводвигатель как предел всех чувственно – элементарных проявлений (Аристотель).
Досократовских мысль была в восторге от открытия «фюсис», то есть того, что по обычаю мы переводим как «природа». Однако, для нас важным является не простой перевод, а углубление в значение греческого слова. «Фюсис» здесь не «природа» в противовес человеческой истории. Такого противопоставления пока еще нет, ибо сознание еще не осознает, например, специфики социального. Поэтому и «фюсис» здесь – полновластие бытия, саморозгортаеться в мир, воплощаясь в мир вещей, существ, явлений в качестве общего истока, першозакону их существования, то есть божественной основы. «Логос» есть закон, имманентно присущ «фюсис». Поэтому человек должен, по Гераклиту, вслушиваться в силу вещей и действовать в согласии с ней. Однако, замечает он, поскольку «владельцу вещей свойственно стремление скрываться», то человек должен воспользоваться своим ценным даром уроз -умения, обдумывание… Таким образом, Гераклит будто олицетворяет собой две тенденции античности. С одной стороны, погруженность в тотальность бытия, в которой находится мудрый человек, а с другой – он (а в его лице все досократиков) начинает «вопрошания» бытия.
Исследуя материю, становится, и стали формы ее бытия как одно целое, осознавая чувственный космос как абсолютное единство противоположностей – материи и формы, ранняя классика открывает диалектику. Однако, диалектика здесь еще не имела статуса самостоятельного механизма существования бытия и сознания, а была вплетена в чувственную материальность космоса.
Только средняя классика сделает диалектику предметом теоретических исследований. Переориентация философского сознания с космогонической проблематики на тему человека, потому что именно здесь сосредоточены проблемы, решением которых заинтересована философская мысль классической эпохи (софисты, Сократ). Некоторые такую диалектику называет субъективной, однако, лучше говорить о дискурсивный характер их философии, противопоставляя его интуитивно – описательным построениям предшественников.
Средний классике присуще выдвижение на передний план дискурсивного понимания вещей. Разумеется, такая исключительная дискурсивность разрушала целостную картину мира и вносила определенные черты релятивизма, однако, именно в этом заключался новый шаг в развертывании философского опыта. В этом смысле невозможно обойти наследство софистов.
(No Ratings Yet)
Загрузка...