Представителем еще одного формально-аналитического подхода, который отвергает формально-исторические вопросы и применяет формальные категории, разработанные на базе других разновидностей литературы, является Арнольд Ґольдберґ (см. Сборник его статей: Goldberg 1999). В своей программной статье (Goldberg 1999: 50-79, впервые опубл. 1977) он выражает мнение о том, что к раввинов текстов надо подходить индуктивно, описывая и каталогизируя их повторяющиеся литературные шаблоны и определяя функцию этих шаблонов или форм в их широком литературном контексте . Как и Нойснер, Ґольдберґ считает, что более ранние формы и Sitze т Leben (функции) переводов выявить невозможно, и можно распознать только их Sitz in derLiteratur (литературную цель). Ґольдберґ применил свою формально-аналитическую методологию как к определенному количеству мелких литературных форм, таких как маьиаль (притча) и Мааса (рассказ, рассказ о деяниях), так и к большим по объему формообразований, как «формальный мидраш», состоящий из цитаты из ТаНаХа (так называемой леммы) и комментария к ней (который может содержать другие формы, например Машаль и Мааса), а также различные формы раввинских поучений (см. Lenhard, 1998, ниже). Методы Нойснера и Ґольдберґа можно считать, по сути, синхронными анализами отдельных составляющих внешней построения раввинских текстов (о методе Ґольдберґа см. Schafer 1986: 144 f.).
Предварительное исследование раввинских притч проводилось в основном специалистами из Нового Завета, которых эта форма интересовала с точки зрения сравнительного анализа. Пауль Фибиґ — один из первых ученых, обратившихся к этим притч, — отнесся к ним с откровенным пренебрежением, считая их и стилистически, и морально-этически ниже тех, приписываемые Иисусу (см. Fiebig 1904,1912).
Более поздние исследователи попытались, прежде чем сравнивать раввинского притчи с евангельскими, посмотреть на них как на самостоятельные произведения. Они также дистанцировались от оценочных замечаний Фибиґа по литературного и теологического значения соответствующих приказов. Первым здесь надо вспомнить Давида Флусера: его студия на тему природы раввинских притч (Flusser 1981) задала параметры для всех последующих научных исследований этой формы. К сожалению, вторую часть этой книги было анонсировано, но так и не опубликовано, поэтому эта работа осталась незавершенной. Части своей книги Флусер написал в Люцерне, и его подход повлиял на Клеменса Поэтому и его коллег (см. Thoma and Lauer 1986, 1991; Thoma and Ernst 1996), которые взялись за издание всех раввинских притч, найденных в том или ином отдельном мидраши ( например ТРК, БР и ШР). В этих изданиях раввинского притчи переведены и разъяснено со ссылками на параллели, имеющиеся в других местах в раввинов литературе и Новом Завете. Сравнительный метод применяется также в исследовании притч ТРК, совершенном Дшульниґом (Dschulnigg 1988, на основе труда Фомы и Лауэра), и в проведенном Гецсер сравнению евангельской притчи о работниках в винограднике (Мф. 20: 1-15) с аналогичными раввинского притчами о рабочих и заработки (Hezser 1990).
Дэвид Штерн (Stern 1981,1991) интересуется прежде всего тем, как притчи используются в широком литературном жанре мидраша. Исходя из этого, он проводит различие между риторической функцией Машаля (притча) и экзегетических функцией нимшаля (мораль притчи). Добавление нимьиаля рассмотрено им как проявление трансформации притчи с целью ее приспособления к мидраша. Поскольку притчи изначально передавались устно, Штерн считает, что тогдашний контекст их возникновения, или Sitz т Leben, уже не подвергается реконструкции, поэтому нимшаль компенсирует этот отсутствует первоначальный контекст. Однако настоящий связь между Машалем и нимшалем остается невыясненным.
Теги: евреи, культура, литература евреев, цивилизация